Как известно, любая весть рано или поздно достигнет ушей каждого, сделает круг почёта ещё раз, а потом вернётся к своему источнику. Кто-то её проанализирует, кто-то выкинет из головы как лишний хлам, а кто-то и вовсе не поймёт о чём речь — это уже сугубо личное дело каждого. И Аннабет была одной из тех, кто привык впитывать всякого рода вести и новости, а потом тщательно анализировать. Какая-то информация давала существенную помощь и преимущество, какая-то была просто интересна, а какая-то и пугала. И не смотря ни на что, сирена продолжала упорно впитывать её, какой бы она не была. И вовсе не потому, что хотела знать всё и затыкать всех за пояс. Скорее наоборот — что бы знать и обезопасить себя от неосторожных действий или слов, ибо знала свой непревзойдённый талант ляпнуть редко, но метко чего-нибудь не впопад, а потом об этом жалеть. А потом узнавание любых новостей стало уже чем-то вроде привычки.
И одну из таких новостей черновласой прелестнице сегодня с утра принёс Мефистофель (именно так пишес нарекла своего пернатого фамилиара), а точнее — новость о том, что у Лазурного озера нашли карту к сокровищам, схороненным в гроту под русалочьими прудами, и что скоро в родную обитель водных нимф заявится внушительная толпа желающих добраться к этому сокровищу. Положим, про клад под прудами Аннабет знала и без того — что-то слыхала от старших сестёр, что-то духи сказывали, а что-то она сама узнала. Обижало только одно — она три дня рассекала стеклянные воды священного озера, и ничегошеньки там не отыскала, а какой-то простофиля (или кто там бродил) нашёл карту почти мгновенно. А вот часть про то, что к водоёмам скоро нанесёт визит куча разношёрстной и разнокалиберной нечисти, включая людей, была для певуньи в новинку. И эта самая часть не понравилась ей, даже с фактом того, что сюда могут прибежать с десяток людей, представляющих сильный пол, так любимый Сиреной, и заставила её в срочном порядке предпринимать хоть какие-то действия. Во-первых, для охоты даже за лёгкой добычей ещё не время, а во-вторых, следом за взрослыми могут прийти и дети. А за детей черновласая русалка боялась больше всего. Ибо грот кишит опасностями и разными тварями, и мало-ли что могут причинить маленьким людям.
Плавно изгибая стройное тело от корпуса до самого хвостового плавника и помогая себе руками рассекать воду, Аннабет плыла на самое дно. На песчаное дно, покрытое камнями и камушками, обросшее водорослями и забросанное разными ракушками. На дно, где покоились утопленники.
Плыла пишес к «своему» утопленнику, которому оборвала жизнь своей песней два месяца назад. Ещё тогда она приметила на нём довольно хорошую рубашку, и пожелала оставить её вместе с бывшим обладателем себе «на крайняк».
Стайка мелких рыбок, потревоженная приближением русалки, сразу бросилась врассыпную от тела мужчины средних лет, открывая все свои «заслуги»: выеденные глаза, обглоданный нос и по кусочкам съеденные губы. Мертвенно-синюшная кожа показывала, что труп находится под водой уже очень долгое время, и грозится начать разваливаться от одного прикосновения. Зрелище не из приятных, верно. Но Сирену сейчас не интересовало внешнее состояние утопленника, и тем более не заботила его сохранность.
Сирена подплыла еще ближе, и схватила край подола выпроставшейся рубахи и стала пытаться её надорвать. Еще одна группка рыбок, занимающаяся обгладыванием грудной клетки, выплыла из-под одежды потревоженная дерганьем, но русалка их не заметила. Её внимание сейчас занимала ткань, в мокром состоянии имеющая гадкое свойство уплотнять плетение волокон между собой, а потому плохо рваться. Но хоть элегантные ручки пишес и выглядят холёными, они все же обладают достаточной силой, чтобы помогать телу плыть на большой скорости, а порвать одежду для них тем более не проблема.
Приложив некоторые усилия и изрядно взбаламутив воду резкими взмахами мощного хвоста в пылу труда, черновласая всё же оторвала от рубахи полосу подола, и вытянув руки перед собой с зажатым в пальцах "трофеем", стала плыть к поверхности.
Ещё сквозь толщу воды сирена увидела нечто рыжее, а едва вылезла на берег, узрела Рекх'ёрт, сидящую на поваленном дереве и держащую в ручонках какую-то пташку, напоминающую сороку.
— … вы сможете стащить кучу бесполезных блестяшек, да? Не понимаю,чего это и вам, и людям разная чепуха нравится. Не понимаете вы, что жизнь у вас короткая, не дано вам всеми этими штучками вечно владеть.
Пишес хоть и выплыла лишь под половину фразы русалочки, но всё же поняла, что речь идёт про те самые сокровища. Удивляться, в общем-то, нечему. Русалки, как народ охочий до новостей, узнают любую весточку одними из первых. Беттушка даже была уверенна, что Рек не откажется спуститься в грот веселья ради. Пожалуй, только её одну и привлекала перспектива скопления здесь «шарашкиной конторы», из-за которой поднимется шум, гам, и суровые крики водяных. Аннабет же это не нравилось абсолютно. Но она не могла запретить им приходить, не могла запретить чудить. Так что единственное, что она могла сделать — это на правах одной из хозяек прудов пойти со всей этой командой в грот и следить, что бы вдруг чего не случилось.
«Придут тут, воду мутить будут, и тебе это нравится?» — мысленно вопросила Сирена, перекинув свои роскошные иссиня-чёрные локоны, струящиеся до самых голеней, и выпутывая из них великое множество всех водорослей и другой прудной растительности, набравшейся за пятьдесят с лишним лет жизни, и бросала их обратно в пруд. Делала она это для того, что бы ничего не доставляло тяжести и не мешалось во время путешествия по подземелью. Ну и ещё за тем, что бы убить время, пока блестящий в солнечных лучах весёлой бирюзой рыбий хвост обсыхал и превращался в ноги.
От расчёсывания волос русалку отвлёкло движение чего-то крупного и яркого, а потом она увидела, как на камень рядом с ней спланировала эфирная гарпия. Нимфа вопросительно приподняла бровь и выразительно посмотрела куда-то в сторону, мол, уже иду? На эти манипуляции пернатый компаньон лишь отрицательно качнул головой, и замер. Нет, Мефисто мог говорить, и Беттиш могла его слышать, однако всё-таки был один сюрприз. Только скорее не сюрприз, а проблема — фамилиара никто не видел кроме его законной хозяйки. И это было довольно неудобно, когда нужно было перекинуться парой слов. Так что этой парочке пришлось учиться понимать друг друга с полуслова и выстраивать более чем просто доверительные отношения, что бы не выставлять себя идиотами.
Тем временем пишес уже закончила выпутывать водоросли, и стала заплетать волосы в какое-то подобие косы, а потом связала тем самым лоскутом с одежды утопленника, дабы они не мешались при ходьбе и в ситуациях, когда лучше делать ноги. Потом стала снимать с себя цепочку и кольца, и бережно прятать под тот камень, на котором примостился бесплотный птах, а взамен доставать рубаху для путешествий на своих ножках — не перед кем там будет щеголять в драгоценностях и при параде. А если и будет… то вполне хватит естественной красоты. Девушка изогнула влажное тело, натягивая рубаху, и вытянула ручки, продевая широкие рукава. Возможно, какой-нибудь зевака, первый добежавший до прудов, мог в этот момент узреть довольно пикантные части тела, но нимфа попыталась одеться быстро. И теперь лишь осталось дожидаться, когда хвост полностью станет ногами, а к прудам станет прибывать народ.
